Патриарх Иов 3 сентября 1598 года в Успенском соборе венчал на царство Бориса Федоровича Годунова

Царь Федор Иванович умер бездетным, а младший сын Ивана Грозного, Дмитрий погиб при невыясненных обстоятельствах в Угличе. С их смертью правящая династия Рюриковичей пресеклась. В этих условиях 17/ 27 февраля 1598 года Земский собор избирает царем боярина Бориса Годунова, который не был в родстве с Рюриковичами, что дало повод современникам оспаривать легитимность его царствования, а позднее большинству историков вести отсчет эпохи «Смутного времени» именно с этого момента. Окончанием Смуты принято считать избрание Земским собором на царство двоюродного племянника царя Федора Михаила Федоровича Романова 21 февраля (3 марта) 1613 года, которое положило конец династическому кризису и дало начало царской династии Романовых.

В период Смуты на русский престол претендовали различные кандидаты, в том числе иностранцы и самозванцы, выдававшие себя за чудом уцелевшего царевича Дмитрия. Одному из них, известному в историографии под именем Лжедмитрий I, даже удалось на некоторое время овладеть Москвой и венчаться на царство.

Венчание самозванца на царство, как и венчание легитимных русских царей, проходило в соответствии с соборной грамотой, присланной константинопольским патриархом ещё Ивану IV. Обставлено оно было пышно и торжественно: украсили царские палаты и Успенский собор, совершал венчание сам патриарх.

Отличительной особенностью венчания Лжедмитрия было, так сказать, тройное коронование. Первое — традиционное возложение шапки Мономаха вместе с бармами и крестом в Успенском соборе, затем сразу после этого возложение австрийской (точной копии императорской) короны, некогда подаренной императором Рудольфом II Ивану Грозному, и вручение скипетра и державы. Увенчание императорской короной объясняет тот факт, что в сношениях с иностранными государствами самозванец официально именовал себя императором Дмитрием (Demetrius Imperator). И наконец, в Архангельском соборе в приделе Иоанна Лествичника возле гробов Ивана Грозного и Федора Ивановича патриарх Игнатий вновь возлагал на самозванца «царский венец», одну из царских корон — шапку Казанскую.

После гибели Лжедмитрия в 1606 г. на российский престол взошёл Василий IV Иванович Шуйский, не имевший прямого кровного родства с Иваном IV Грозным. Поскольку его права на российский престол были весьма шатки (что, впрочем, характерно для смены династий), новому царю необходимо было заручиться поддержкой Боярской Думы. В связи с этим в ритуал коронации Василия Шуйского была включена крестоцеловальная запись, которая рядом современных исследователей считается одной из первых попыток ограничить власть российских самодержцев. В его правление проблема самозванчества продолжала быть весьма актуальной. Царю Василию Шуйскому пришлось бороться с очередным уже «царём Дмитрием», известным также под прозвищем «Тушинский вор».

Отстранение Василия IV Ивановича Шуйского от власти и пострижение его в монахи усилило проблему междуцарствия — отсутствия законного претендента на российский престол, что привело установлению режима семибоярщины, приглашению на царство польского королевича Владислава и вхождению в московский Кремль польского гарнизона. Деятельность Первого и Второго ополчений позволило освободить Москву от поляков, созвать Земский собор и решить вопрос престолонаследия избранием новой правящей династии — Романовых. Первым царём новой династии стал Михаил Феодорович.

Главной причиной избрания Михаила Федоровича на царство была его родственная связь с царём Федором Ивановичем, сыном Ивана Грозного. Федор Иванович воспринимался в тот момент последним законным московским царём, последним представителем настоящего царского «корня». Его личность и время правления идеализировались, как всегда бывает после эпохи кровавых преступлений, а возвращение к прерванной традиции как бы восстанавливало те тихие и спокойные времена. Недаром земское ополчение чеканило монеты с именем Федора Ивановича, к тому времени уже 15 лет как умершего. Михаил Федорович воспринимался как своего рода продолжение эпохи царя Федора. И хотя прямого родства с Рюриковичами у Романовых не было, большое значение имели как раз свойственные и родственные связи через браки. Прямые же потомки Рюриковичей: будь то князья Пожарские или князья Воротынские, не воспринимались как часть царского рода, а только как подданные царской династии, в своем статусе возвысившейся над своими однородцами. Именно поэтому Романовы и оказывались наиболее близкими родственниками последнего из московских Рюриковичей.

Венчание на царство Михаила Федоровича Романова проходило с предельно тщательным соблюдением предписаний соборной грамоты, большим вниманием и, что называется, проработкой всех деталей ритуала, не имеющих в тексте грамоты ясного описания. Так, например, был специально оговорен даже цвет ткани «путей» (ковровых дорожек) по которым царь должен был ходить во время совершения коронации в Успенском соборе. Так же особо указывалось, что некоторые царские регалии духовник царя несёт на золотом украшенном блюде, держа его именно на голове. При этом церемония проводилась максимально пышно и торжественно. По причине отсутствия патриарха венчание совершал митрополит Казанский и Свияжский Ефрем.

При венчании Михаила Федоровича к первоначальным царским регалиям (шапка Мономаха, бармы, крест, цепь «из злата аравийского»), вручаемым государю, прибавились скипетр и держава, или так называемое «самодержавное яблоко». В свидетельствах о коронации упоминается так же подробное описание царской мантии, чего не было у предшественников Михаила.

Однако, основное отличие было не формальное, а содержательное. Непосредственно перед вручением царских регалий, как это было принято со времени венчания на царство Федора Ивановича, царь и митрополит обменивались речами. Но содержание этих речей отличалось от того, что обычно было принято произносить в этот момент.

Михаил Федорович не просто объявлял о своей воле венчаться на царство. Но подробно обосновывал законность своего намерения. Останавливаясь на предваряющих коронацию исторических событиях, касаясь венчаний на царство прежних русских государей, включая Лжедмитрия I, и обстоятельств своего избрания на трон «всем народным множеством людей всего великого русского государства». Заканчивал он свою речь просьбой благословить и венчать его царским венцом, согласно с избранием и «по прежнему чину и достоянию». Ответная речь митрополита содержала ещё более подробное объяснение и обоснование прав новой династии не престол и заканчивалась благословением на царство.

Завершались же торжества связанные с венчанием на царство Михаила Феодоровича по обычаю обильными пирами и раздачей царских милостей.

По подобному сценарию была проведена и коронация его сына — Алексея Михайловича. Правление Алексея Тишайшего было отмечено, в частности, конфликтом с высшим представителем церковной власти — Патриархом Московским Никоном. Помимо личностных и политических проблем, решался вопрос о значения и смысловой нагрузке власти монарха и патриарха. По словам профессора Каптерева Н. Ф., «Алексей Михайлович имел самое высокое представление о своей царской власти, о своем царском достоинстве, считал себя прямым отображением на земле Царя небесного, от которого он отличается только тем, что он, в противоположность Царю небесному, есть тленныйцарь; он признавал себя наместником самого Бога на земле, призванным Господом управлять не только делами государства, но и заботиться о всех делах веры и благочестия, наблюдать за правильным ходом и направлением всех вообще церковных дел, которые обязательно должны находиться под его высшим царственным водительством и руководством». В то же время по мнению патриарха Никона: «Священство настолько выше царства, насколько небо от земли — архиерей равночестен самому Богу. Патриарх есть единственный верховный управитель всей церкви, совершенно независимый от царя и, в то же время, он есть высший контролер всей жизни государственной и общественной».

Спор разрешился в 1666 году на большом Московском Соборе судом над Никоном и лишением его сана патриарха.